Быстрая и злая, она молниеносно распространилась по городу, к субботе добравшись до его предместья Мурикапебы, где живут бедные из бедных и падшие женщины, ютящиеся на улице Канкро-Моле. В маленьком заштатном городишке Букиме значатся с полдюжины проституток-профессионалок, остальные занимаются тем же, но совмещают работу в постели с работой служанки и прачки, это не считая модной портнихи и учительницы начальной школы, блондинки в очках, и та и другая приехали из Аракажу и обе обслуживают только людей богатых.

В Мурикапебе условия благоприятные: здесь тинистое зловонное болото и горы гниющих пищевых отбросов, вот тут-то оспа обрела силу и окрепла для решительной схватки. Собаки и дети в поисках еды часами копались в этих отбросах, которые свозились сюда из центра города. Стервятники урубу в духоте наступающего вечера кружили над глинобитными домишками, где древние старухи проводили время за единственным доступным им развлечением – поиском вшей, а ветер гнал сюда, на окраину, смердящую заразу. Вот и угнездилась здесь чёрная оспа.

Смолкли в предместье звуки гармоники и гитары. Как и в Букиме, в Мурикапебе первых покойников хоронили на кладбище. Позже было то, что было позже.

Е

Если в Мурикапебе за здоровьем населения приглядывали макумбейро Агнело и знахарка Ардуина, которые пользовались широкой известностью и у которых была обширная клиентура, то в городском пункте здравоохранения Букима работали двое врачей: доктор Эвалдо Маскареньяс и доктор Ото Эспиньейра; медицинская сестра без диплома, приехавшая сюда из Аракажу и страстно желавшая вернуться обратно, её звали Жураси, некто Масимиано Силва, или Маси дас Неграс, совмещавший обязанности санитара, сторожа и рассыльного, и, наконец, аптекарь Камило Тезоура, явно выдающийся клиницист: он осматривал крестьян, прописывал лекарства и пристально наблюдал, стоя за прилавком «Аптеки милосердия», за чужой жизнью.

Почти восьмидесятилетний доктор Эвалдо Маскареньяс, очень слабый диагностик, лечил больных теми немногими лекарствами, названия которых еще хранила его угасающая память. Он с трудом посещал больных, был глух, слеп и, по утверждению аптекаря, почти выжил из ума. Когда оспа объявилась в Букиме, старик не удивился: живя здесь пятьдесят лет, он не раз слышал от представителей властей, что с оспой покончено, хотя она уже в который раз наведывалась сюда, сопровождаемая смертью.

Молодой доктор Ото Эспиньейра, окончивший университет всего полтора года назад, не заслужил еще доверия жителей Букима из-за своего возраста. Ему не было тридцати, а выглядел он на двадцать: редкая пробивающаяся бородка, мальчишеская физиономия, очень похожая на кукольную, да еще при нём содержанка-любовница, что поощрялось в среде адвокатов, но резко осуждалось среди врачей, – довод весьма веский. Однако отсутствие пациентов его нисколько не трево­жило. Будучи сыном богатой и почтенной семьи, он получил назначение на службу по линии департамента здравоохранения с шестимесячной – ни дня больше – стажировкой в Букиме сразу же после окончания учебы и только для того, чтобы получить повышение; клиника его не соблазняла, у него были куда более высокие помыслы, чем стать врачом в сельской местности: он мечтал о политической карьере, хотел стать депутатом федерального парламента и, используя депутатский мандат, махнуть на юг, где живут весело, а не прозябают, как в Сержипе, о чём свидетельствовали знатоки жизни – ловкие доктора и просто бездельники.

Узнав о смертельных исходах в городе, он впал в панику, так как поверил речам на торжествах и смутно помнил, какие следует принимать меры в борьбе с оспой, из тех лекций, что читали ему профессора. Он всегда боялся всех болезней вообще, а особенно оспы, такой страшной, которая если не убивает, то обезображивает на всю жизнь. И живо представил свое смуглое кукольное лицо изрытым чёрной оспой и утратившим привлекательность. Вот уж когда ему не завоевать внимания женщин.

За годы учения в Баии Ото привык флиртовать с красивыми девушками. И потому, когда Тереза Батиста, вернувшись из артистического турне в Алагоас и Пернамбуко, появилась в Аракажу, где находился в то время Ото, сбежав на несколько дней из Букима под предлогом необходимости обсудить проблемы здравоохранения с вышестоящим начальством, он познакомился с ней и стал за ней ухаживать.

Тереза чувствовала себя подавленной, ей хотелось плакать, она ни в чем не находила утешения. Ни перемена мест, ни знакомство с новыми краями, с незнакомыми городами, церквами Пенедо, пляжами Масейо, рынком Кариару, местами Ресифе, ни аплодисменты, которыми одаривали её, Королеву самбы, ни покоренные сердца, ни страстные вздохи, ни предложения и объяснения в любви – ничто не утешало её страданий. Не спасали её от страданий и те трудные положения, в которые она попадала, как прежде, борясь против несправедливости, оказывая помощь даже тем, кто её не просит, с одной-единственной целью: избавить кого бы то ни было от беды, не справляясь, однако, со своей собственной.

Эта неуёмная маленькая женщина рождена быть падре или начальством, чтобы защищать ближнего, сказал в Алагоасе любитель уличных драк Марито Фаринья, когда увидел, как Тереза, не раздумывая, отдала жалующейся на жизнь Албертине деньги, необходимые ей для родов. А в один из вечеров на пляже Ресифе даже рахитичные курильщики маконьи, находящиеся на дне общества, дали Терезе новое прозвище – Тереза Божье Провидение. Случилось это, когда Тереза при большом скоплении любопытствующих, но не спешащих никому на помощь, решила спасти молодую девчонку от порочной шайки и громкими криками, которые могли слышать многие, воззвала к Богу и его Божественному промыслу. Любопытство присутствующих сменилось страхом, наиболее из них разумные советовали Терезе не ввязываться в дела этой опасной шайки, но Тереза не послушала их совета и была права: наркоманы похихикали, поотпускали мерзкие словечки и брань и разошлись в разные стороны. И даже эти успехи не утешили печаль Терезы. Ни прогулки, ни увеселения, ни кутежи, ни обман самой себя – ничто не убивало тоски, разрывавшей ей сердце. На земле и на море – повсюду её преследовал образ Жануарио Жеребы. Очень подавленной вернулась Тереза Батиста в Аракажу.

Флори Бездельник, владелец «Веселого Парижа», хороший её друг, тоже ходил с поникшим гребешком: в кабаре было мало посетителей, постоянно не хватало денег и не было никакой возможности пригласить на работу сразу двух звезд для сцены своего заведения. А двух потому, что если в кабаре дела его шли плохо, то в любви ему наконец повезло. Сердце Флори учащенно забилось, когда перед ним появилась новая артистка – Рашель Клаус, девица с роскошной рыжей копной волос, на груди которой он забыл свою страсть к Терезе, ведь несколько месяцев он не находил себе места, умоляюще глядя на Терезу, но та вежливо и улыбчиво отказывала ему в любви. И вот с прибытием в город Рашель Клаус – певицы блюзов, возможно, кандидатки на положение звезды в «Веселом Париже» и любовницы его опечаленного владельца, кончились тоска, боль и подавленность Флори, вызванные безразличием к нему Терезы, возродились кабаре и его хозяин. А что же другие поклонники Терезы? Поэт Сарайва разъезжал по сертану в поисках лучшего климатического места, где он спокойно смог бы умереть, художник Женнер Аугусто отправился в Баию за славой, знаменитый протезист Жамил Нажар был помолвлен с богатой наследницей, которой он поставил пять превосходных пломб. Что касается всеми любимого Лулу Сантоса, то он скоропостижно умер, упал без чувств на трибуне суда, где защищал какого-то налетчика из Алагоаса.

В Аракажу павшая духом Тереза, без друзей и рабо­ты, вновь оказалась под обстрелом сыпавшихся на неё предложений того самого богача, о котором рассказы­валось выше, самого богатого человека Сержипе – по словам тех, кто осведомлён о чужих состояниях, – промышленника, сенатора и бабника. Настойчивый, не привыкший, чтобы ему отказывали, он даже стал угрожать ей, что, если она не примет его предложений, которые, кстати, были достаточно щедрыми, он сделает её жизнь невыносимой. Сводница Венеранда жала на Терезу, как могла. Да только сумасшедшая отказывается от покровительства такого влиятельного лица.